Религии мира

Наткнулся на статистику* политически и религиозно мотивированных убийств за период с 0 по 2008 год, разбитую по цивилизациям:

Христианская — 178 млн убийств
Анти-теистическая — 124 млн убийств
Китайская — 107 млн убийств
Буддистская — 87 млн убийств
Автохтонная (коренная) цивилизация — 45 млн убийств
Исламская — 31 млн убийств
Индийская — 2 млн убийств

Скриншот взят с канала Blogging Theology.

Харизма Ибн Ясина — основателя движения Альморавидов

Согласно аль-Бакри, суть учения Ибн Ясина заключалась в продвижении истинной религии, искоренении несправедливости и отмене незаконного налогообложения... Однако истинная религия выражалась в том, что Ибн Ясин настаивал на том, чтобы его последователи из Гуддалы, а затем из Ламтуны подчинялись его, иногда весьма идиосинкразическим, версиям маликитских правил, касающихся молитвы, брака, наследования и военной добычи.

Если соплеменники не придерживались интерпретации маликизма Ибн Ясина, они могли быть подвергнуты жестоким избиениям. Человек, опоздавший на молитву, получал 5 ударов плетью, а тот, кто забывал об одном из поклонов, получал 20 ударов плетью. Сам процесс вступления в ряды Альморавидов проходил в форме интенсивного ритуала инициации, во время которого соплеменников били плетьми за прежние проступки (100 плетей за блуд, 80 плетей за ложные речи, 80 плетей за употребление алкоголя). Следуя аналогичной логике, Ибн Ясин требовал от своих последователей совершать каждую молитву 4 дополнительных раза, чтобы компенсировать те многочисленные случаи, когда они, несомненно, не совершали свои молитвы до его появления среди них.

Как следует из этих строгих наказаний, Ибн Ясин не действовал под видом ортодоксального маликитского факиха, что заставило Боша Вила считать его малообразованным и "фанатичным" аскетом. Однако он действовал как харизматичный святой человек, подобно многим другим берберским пророкам, махди и мистикам. Он поддерживал ауру личной святости и отличия от других мужчин с помощью пищевых табу, питаясь только дичью из пустыни, а не мясом или молоком стад Альморавидов, а также тем, что брал в невесты самых красивых женщин, а затем вскоре разводился с ними - такой образ поведения свидетельствовал не только о его страсти к женщинам, но и об определенном харизматическом droit de seigneur.

В условиях Санхаджа, где разводы были обычным делом, бывшие жены Ибн Ясина без труда находили себе новых мужей, а мужчины, возможно, повышали свой статус за счет женитьбы на женщинах, которые передавали им харизму святого.

The Almoravid and Almohad Empires
Amira K. Bennison

Напомнило афганских моджахедов, использовавших стихи в качестве мобилизующей силы против про-советского правительства. Ниже приведены народные стихи пуштунского народа:

«О Бабрак*! Сын Ленина.
Плевать ты хотел на религию и веру!
Пусть постигнет тебя — о сын предателя —,
Смерть!»(1)

И еще:

«Весь мусульманский мир гордится моджахедами.
Потому что они посрамили коммунистов в этом мире.
Вы изгнали коммунистическую систему Ленина из мира».

*Кармаль Бабрак — афганский политический, государственный и партийный деятель, один из основателей Народно-демократической партии Афганистана
1. Hafizullah Emadi, Culture and Customs of Afghanistan (London: Greenwood
Press, 2005), p. 98.

https://www.tg-me.com/occidentalist/2425

Не-арабы в армии халифата

«Это развитие достигло пика во времена первых Аббасидов, чьи армии, как сообщал человек, наблюдавший за их действиями в Джазире в 760-х годах, состояли из "смеси всех народов; их называли "клиентами халифа", и они включали синдов, аланов, хазар, медийцев, персов, куфийцев, арабов, хурасанцев и тюрок".

Было хорошо известно, что "стоит только глашатаю объявить, что тот, кто обратится в ислам, будет освобожден от налогов, и 50 000 мусульман придут к вам", готовые служить от вашего имени. В армии не только не платили налоги, но и получали жалованье, поэтому среди завоеванных людей было много желающих записаться в армию. <...>

Поначалу неарабы встречались только в рядовом составе армии, но постепенно им удалось пробиться в офицеры. Карьера Хайяна ан-Набати (ум. 720 г.) поучительна. Полководец Маскала ибн Хубайра подобрал его либо во время губернаторства в Фарсе, либо во время похода в Табаристан, либо на одном из невольничьих рынков Басры или Куфы. Мы не знаем о ранней карьере Хайяна, но находим его командующим неарабскими войсками в Хурасане в начале 8 века.

Он пользовался особым уважением как переговорщик по заключению перемирий и договоров с правителями Ирана, предположительно потому, что сам принадлежал к персидской знати и говорил по-персидски. Его сын Мукатил стал одним из самых известных ученых Балха, и из-за уважения, которое он снискал, различные восточные правители нанимали его в качестве посланника и посредника от своего имени. В 747 году он командовал войсками, поддерживающими Омейядов, в Балхе, демонстрируя, насколько неотъемлемой частью арабской армии теперь стали неарабы».

In God’s Path . The Arab Conquests and the Creation of an Islamic Empire. Robert G. Hoyland

С интересом узнал, что род Осман до правления Сулеймана выглядел менее престижным по сравнению с Чингизидами и Курайшитами. Это в свою очередь влияла на успех тимуридской идеологии — утонченные персидские поэты, мистики, и самое главное харизма рода Чингиз-хана, превосходили посредственный род Осман, их дворцовую культуру и прочие элементы их государства.

Как отмечает историк Хусейн Иылмаз в своей книги "Caliphate Redefined: The Mystical Turn in Ottoman Political Though":

«К этим похвалам некоторые справедливые люди добавляли, что у османов не было такой драгоценной жемчужины, как Абдуррахман Джами, что Тимуриды имели более высокий род Чингизидов, и что правитель Тимуридов обладал правом независимого рассуждения по юридическим вопросам (иджтихад), тогда как Мехмед II знал лишь немного философии...».

Картина стремительно поменялась после османской экспансии как раз в период правления Сулеймана Великолепного:

«Авторам, писавшим в XVI веке, османский опыт казался уникально успешным по всем показателям, сравнимым с универсальными империями древнего и средневекового мира. Османский правитель стал рассматриваться в одной категории с Александром Македонским и Чингиз-ханом. Османский род, который всегда страдал от чувства неполноценности по сравнению с Чингизидами или Курайшитами, теперь утвердился как самопрославленный род, столь же благородный, как и любой другой»..

Шпионские сети в исламских государствах

Государство — это о контроле над населением. Исламские государства не исключение из правил.

Наши данные свидетельствуют о том, что уже в исламском мире седьмого веков Низам аль-Мульк предвидел важность систем наблюдения и разведки для навязывания всему обществу салджукского представления о нормативном исламе и нормативном социальном порядке. Хотя на практике эти системы, возможно, не получили столь полного воплощения, как хотелось бы ему, но его теоретическое обоснование необходимости их создания многое говорит о его модели централизованного государства и идеологических аппаратах, необходимых для поддержки религиозной идеологии.

Цель системы наблюдения и разведки Низама аль-Мулька состояла в том, чтобы следить за двумя группами:

1. теми, кто мог восстать против власти сельджукидов, и
2. теми, кто находился внутри режима сельджукидов и обладал властью/знаниями.

Низам аль-Мульк предложил механизм для этой системы наблюдения: почтовую службу, которая удваивалась как сеть шпионских дорог. Это стало новым шагом в развитии устоявшегося института, восходящего к временам Омейядов. Он также приказал агентам наблюдения (ṣāḥib khabar) скрытно работать под видом бедняков и суфиев, чтобы не привлекать внимания и иметь возможность свободно странствовать.

Среди перечисленных видов маскировки Низам аль-Мульк особо выделяет суфиев и дервишей. Целью этих агентов шпионажа было "приносить новости о том, что они [слышали], чтобы ничего [не осталось] скрытым" в любом уголке царства.

Разумеется, система разведки была создана не Низамом, и не только он использовал ее. В году 1072-1073 Ибн аль-Асир рассказывает, как враги способного визиря собрали о нем секретную информацию и положили ее под молитвенный коврик Алп-Арслана. Несмотря на то, что эта система была использована против него лично, Низам аль-Мульк продолжал утверждать в своем "Сиясат-нама":

"Лучше иметь агентов наблюдения (ṣāḥib khabar), поскольку иметь почтовых агентов (ṣāḥib barid) - это из правил государственного управления".

Omid Safi, The Politics of Knowledge in Premodern Islam

Почему-то вспомнил данный отрывок о реакции английской леди на положение османских женщин.

«Англичанки все еще были движимым имуществом своих мужей или отцов в те времена, когда леди Мэри Уортли Монтегю в 1716 году отправилась в Константинополь [Стамбул] со своим мужем, британским послом. Она была очень изумлена тем, что знатные османские женщины владели большими поместьями и управляли ими без какого бы то ни было мужского вмешательства. И даже покрывало леди Мэри расценила как атрибут свободных женщин, избавляющий их от любопытных взоров мужчин».

Карл Эрнст, "следуя за Мухаммадом"

https://www.tg-me.com/ottomanrussia/35

Мевляна Руми — как халиф

«Постсельджукский Рум находился в тени двух слоев власти: власти правителей с их воинами и власти суфийских лидеров с их армиями дервишей, где образы власти и символы легитимности, используемые правителями и мистиками, были практически идентичны по эпитетам».

Многие ошибочно полагают, что мистики со своими орденами были лишь проповедниками да бедняками, не зацикленными на мирских вещах — это не лишено правды в действительности, но нередко мистик мыслил как духовно, так и политически. Они проповедовали и контролировали территорию, вели войны наравне с другими.

Не будет преувеличением сказать, что ранние османы и последующие были подчинены суфийским орденам и возникли благодаря такому союзу, когда османский халиф покровительствует суфийскому халифу. Лишь последний считается истинным властителем.

Я это продемонстрирую на примере ордена Мевлеви.

Язык, которым пропитаты трактаты мистиков содержат изобилие политических терминов — амир, халиф, малик, паша, и т.д в период ранних осман.

Баха Велед (отец Руми) рассказывает о том, что его сын — наследник его, обладающий святостью, происхождением от мирских и духовных царей, и, конечно, происхождением от самого Пророка через Хасана и Хусейна, что делает его и шарифом и сейидом — более того, курайшитом. Подобная генеалогия позволяет Руми и его ордену обрести легитимность шариата на право быть халифом, исключительно принадлежащая роду Пророка.

Последующие наследники уже самого Руми назывались халифами. Как отмечает Хусейн Иылмаз:

«Эфлаки называет Хюсамеддина Челеби, преемника Руми, халифом Аллаха задолго до того, как какой-либо правитель в Западной Анатолии смог присвоить себе это имя. Руми, помимо своего прозвища Мевлана, которое является сокращенной формой Мулла (мастер-учитель), был известен своим последователям просто как Хюдавендигар (почитатель Бога). Первым османским правителем, принявшим титул хюдавендигар, был Мурад I, почти на столетие позже Руми. Использование челеби в качестве королевского титула в Османской династии должно было произойти гораздо позже. В османской историографии стало трюизмом называть Мехмеда I и других сыновей Баязида I челеби. Хронология подобных обозначений в Западной Анатолии показывает, что именно правители принимали эпитеты от мистиков, что указывает на то, что, по мнению поднимающихся пограничных правителей, претензии на авторитет, предъявляемые суфийскими орденами, нужно было не отвергать или игнорировать, а противостоять и учитывать».

Куртуазная любовь и ислам

Германско-кельтское происхождение одно из множеств теорий, включая, кстати, исламское и гностическое происхождение «куртуазной любви». В одной из статей “theories of the meaning of courtly love” отмечается об арабо-испанском происхождении:

«В целом, есть веские основания для поддержки этого мнения
даже если некоторые из используемых аргументов ложны».

Что касается «германско-кельтского» происхождение, то автор отмечает, что оно создаёт больше вопросов, нежели их решает.

Вдобавок ниже привожу исследование по неоплатонизму в эпоху возрождения от религиоведа Й. Кулиану:

«У феномена куртуазной любви гораздо больше общего с арабской медициной и мистикой, что, однако, не отменя­ ет гипотезы о двойном источнике вдохновения».

«переоценка ценностей впервые проявилась не в провансальской поэзии через синдром amorhereos, а гораздо раньше, еще в суфийском мистицизме, через синдром, подобный синдрому 'ishq, описанному Ави­ ценной. Даже противоречивая позиция «федели д'аморе»: проповедовать легкие, даже распущенные нравы, чтобы поддерживать чистое пламя страсти, — предвосхищена су­ фийской тактикой под названием malâmatîya, которая заклю­ чается (согласно определению, полученному Ибн Араби у чудотворца Абу Яхья аль-Синхаши) — в том, чтобы «при­ глушать сияние святости вольностями в поведении».

https://www.tg-me.com/tyrasbaibak/8495

А что касается самураев, то средневековая Европа того времени воспринимала женщин гораздо хуже. С т.з христианского восприятия, тело женщины было источником всякого зла и нечисти. Порой приходилось деформировать тело, в частности вызывающие возбуждение его части – грудь и ягодицы.

Одна из форм деформации, см. Фото

Парадокс либерального государства – выработанное требование либеральных авторов от Локка до Канта к соблюдению «секулярной религии» с протестантскими контурами и терпимости, не обходится без принуждения и насилия по отношению к меньшинством.

Как отмечают политологи либеральной мысли Gregory Lipton и Wendy Brown:

«этот [либеральный/секулярный] дискурс в действительности основан на идеологии Канта, отличающейся расовым историзмом и нетерпимостью к религиозному формализму. В таком дискурсе мусульмане, придерживающиеся нормативных исламских верований и ритуальной практики, понимаются как духовно незрелые (то есть "примитивные"), и поэтому их клеймят "фундаменталистами" и "фанатиками". Таким образом, основным мусульманам отказывают в той самой терпимости, которой, как говорят, им самим не хватает.

Как язвительно замечает Браун, «это действительно форма культурного империализма, который настаивает на "наборе либеральных принципов, которые другие не могут принять, не рискуя попасть под бомбардировку»

Перевод: "Расточительность и формы современного животноводства должны заставить нас задуматься. Курица "Бирьяни" в вашей пластиковой тарелке. Халяль. Сертифицировано. А что насчёт той жизни, через которую прошла эта курица? Запертая, может быть, в фабричных условиях. При том, что Пророк (алейхи саляту ва салам) сказал: человек может молится и поститься, но если он совершит несправедливость даже по отношению к курице, которая ему принадлежит, он не будет считаться справедливым". Что это значит дня нас, в то время как мы бездумно набиваем свои животы рисом, цыплятами и всяким другим? Мы должны, как минимум, задумываться об этих вещах в наших мечетях, в наших домах, в наших общинах, чтобы мы узнали, как нам перейти от "халяль" к его подвиду - то есть к "таййиб". Шейх Абдуль Хаким Мурад.
(Если в переводе есть огрехи, то поправьте. В целом шейх в полной версии видео говорит, что мы должны задумываться о "генеалогии" своей еды, то есть, условиях содержания животных, влиянии на природу и климат средств производства и доставки нашей пищи и многом другом, что отличает таййиб пищу, то есть благую, чистую, от любой другой. Мы должны задумываться не только о том, является ли наша пища халяль, но и о том, является ли она таййиб, потому что эти понятия, говорит шейх, не всегда стопроцентно совпадают. То, что некоторые учёные разрешили сегодня есть, в духовном и этическом плане не всегда стоит опускать в свои животы, если мы хотим чистоты и блага).

Моё любимое — это титулы, которыми описывались святые и правители исламских земель. В них есть что-то красивое — не только красноречивый смысл, но и реальность, которую они отражали в умах людей. Вот несколько из них:

Друг друзей Бога — титул, которым описывались османские халифы. Друзья Бога - это святые (лидеры мистических орденов), а друг друзей - это халиф, ибо он дружит со святыми, которые выше него рангом.

Ануширван-эпохи — титул сильного и справедливого государя, названного в честь сасанидского царя Ануширвана.

Властелин невидимого (загробного) мира — также титул святых.

Худавендигар (خداوندگار) — титул известного поэта Мевляна Руми, зачастую переводят как "суверенный учитель". Меня заинтересовало это слово, я решил глянуть его этимологию, не найдя ничего, залез в форум.
خدا — означает Бог.
وند — суфикс
گار — суфикс.

Само слово оказалось интересным. Онлайн-словари персидского переводят это слово, как "Бог", "Господь", "Создатель". Понятно, что Руми не мог носить подобный титул, как мусульманин, и тогда я нашел форум с разбором этого слово. Носителей персидского смутило наличие двух суфиксов, они начали морфологический разбор, разбирали на этимологии и один из них предложил следующее определение:

"Тот, кто поступает так, как поступил бы человек, имеющий связь с Самоопределяющимся-Существом, то есть с Богом (خدا)".

Красиво

"Невозможное государство" Халляка - это, конечно, мастрид. Рад, что перевели книгу. Интересно, что ни отечественная политология, ни отечественное востоковедение не заинтересовались этим трудом и не сделали его перевод. Понятно, кому нужно, тот читает на английском, но все же. Получается, что либо эти сферы в упадке, либо те, кого числят за специалистов вообще не в теме. А с другой стороны, рад, что интерес к книге идёт изнутри, из самой мусульманской среды, что говорит о серьезном запросе на анализ и осмысление. При том, что никто не обязан соглашаться с выводами книги (и в своих рецензиях мусульманские интеллектуалы зачастую не соглашаются), но все, как мне кажется, обязаны понять проблематику, которую освещает эта книга, и освоить ее понятийный аппарат.

Перевод книги Ваэля Халляка "Невозможное государство" — значимое событие не только для русскоязычных мусульман, но и для востоковедов, политологов и всех, кто интересуется концепцией исламского (досовременного) государства.

Ваэль Халляк — американский востоковед и специалист по исламскому праву. На русский язык переведена также его книга "История исламских теорий права: Введение в суннитскую теорию права".

"Невозможное государство" представляет собой глубокое исследование кризиса современного исламистского политического мышления. Халляк анализирует, почему исламское государство в его классическом понимании сталкивается с проблемами реализации. Для Халляка государство тесно связано с секуляризмом, концепцией суверенитета (заметно влияние Карла Шмитта), нации, и аморальностью национального государства как такового. Не зря исламский мыслитель Абу-ль-Аля Маудуди подверг критике аморальность национального государства и суверенитет вне Бога. Он определял исламское государство исключительно через его этические значения, где благо общины ставится превыше всего. Маудуди считал, что форма или устройство государства не имеют значения, если оно способствует благу общины.

Эта книга обязательна к прочтению для тех, кто интересуется политической философией и исламоведением. Благо купить его можно тут